Вместо эпиграфа: 

Идём мы с другом Максимом по Покровке - улице с
односторонним движением. Я вижу, что навстречу
основному транспортному потоку пробирается машина. Я
недоумённо смотрю на Максима: "Слушай, на этой улице
одностороннее движение, почему же она здесь едет?"
Максим филосовски разводит руками: "Движение
одностороннее, но иногда машины здесь ездят и в
противоположную сторону..." 



Финляндия - страна лосей. Это я поняла даже не выходя
за пределы аэропорта в Хельсинки. 5 часов между
рейсами Нью-Йорк - Хельсинки - Москва, проведённые по
соседству с магазинами беспошлинной торговли, убедили
меня, что кроме лосей этой стране гордиться особенно
нечем, зато ими - вышытыми, деревянными, хрустальными,
литыми, съедобными, меховыми и фарфоровыми - финны
гордятся на полную катушку.

Я ДОСТАЮ ИЗ ШИРОКИХ ШТАНИН...
В зимнюю Москву я прибыла вечером, и сразу из
аэропорта поехала в РЭУ того района, где я прописана,
чтобы оформить документы на получение нового
российского пасспорта. Послушно переписала бесконечные
реквизиты организаций, которым надо перечислить деньги
за получение пасспорта (включая отдельную квитанцию на
84 копейки, которые надо уплатить как налог на
пасспорт). Потратив 20 минут на переписывание
реквизитов счетов, я протиснулась в комнатку с
обшарпанной мебелью и песней "Пройдусь по
Апельсиновой, сверну на Виноградную" на заднем фоне.
Оказалось, что в качестве дополнительного заработка
работники РЭУ сами заполняют квитанции на оплату и
продают тебе их в уже заполненном виде за семь рублей
штуку. Двадцати одного рубля мне не было жалко, лишь
бы не переписывать это всё еще раз на квитанции самой,
и я купила уже готовые. Обладателем необходимой для
заполнения анкеты гелиевой ручки я, конечно же, не
оказалась, но на моё удивление работница РЭУ была
приветлива и одолжила мне свою. В старом образце
анкеты была графа "национальность", которая в новой
редакции заменена на "пол". Радуясь такому прогрессу,
я вернула заполненную анкету и услышала: "В графе
"пол" через запятую укажите свою национальность".
Теперь оставались пустяки - сфотографироваться и
оплатить квитанции. В сбербанке мне сообщили, что к
сожалению данные квитанции уже недействительны, и вы
девушка должны заполнить новые квитанции - три штуки,
каждую на свою сумму, и каждую из этих трёх по три
раза. Притулившись на подоконнике сбербанка, я девять
раз написала те адреса, по которым должны быть приняты
деньги (в то время как мне, понятное дело, хотелось бы
вписать совсем другие адреса).
Следующим этапом было принести все документы в
пасспортный стол отделения милиции моего района, сдать
их и ждать получения пасспорта. Мне кровь из носу
новый пасспорт нужен через неделю - потом я уезжаю и
уже не смогу его получить. С коробкой шоколадных
конфет и зелёными бумажками я шагаю к отделению
милиции. Очередь на этаже сама не знает, в какой
кабинет она стоит. Обстановка - как в военной части
перед наступлением. Все ждут майора милиции Павла
Васильевича, который должен начать приём посетителей.
Он не начинает, потому что его еще нет на месте,
потому что вчера он до неприличия напился и сегодня,
когда он с сорокаминутным опозданием протискивается к
собственному кабинету сквозь ряды ожидающих,  за ним
тянется такой перегарный шлейф, в который, как в
саван, можно завернуться и отправиться прямиком на тот
свет, отравившись ядовитыми испарениями.
Два с половиной часа в очереди в пасспортный стол
милиции - лучшая прививка от любви к стране по имени
Россия. Людям, читающим на русском языке, рассказывать
про те два с половиной часа не надо - у каждого были
свои собственные два с половиной часа, а то и больше,
поэтому следует лишь прибавить, что документы на
пасспорт я не сдала - это было бессмысленно, ибо
выдать новый мне могли только не раньше чем через 20
дней, а срочные пасспорта они не делают, потому что и
так слишком много вас тут посетителей ходит, а
шоколадные конфеты мои не пригодились, потому что тут
надо было нести кое-что покрепче, а с глазу на глаз с
майором милиции остаться не было никакой возможности,
потому что для соблюдения справедливости посетители
заходили в кабинет по двое и пока один из них мялся,
объясняя суть дела, второй бдительно стоял в дверях.
Так что жить мне и дальше с просроченным пасспортом.

В ПОТАПОВСКОМ ПЕРЕУЛКЕ НА ПОКРОВКЕ
Приехав в отданную мне на время постоя квартиру на
Покровке, порадовавшись полу с подогревом, красивым
комнатам и двум душам в ванной, прочтя оставленную
моей подружкой инструкцию на шесть страниц убористым
текстом о пользовании всеми предметами обихода,
решила, извините за интимности, помыться. Разделась и
встала в ванну, включила воду и принялась искать тот
шпенделёк, который переключает воду с крана на душ.
Подёргала-подёргала - не нашла. Вышла из ванной,
вытерла ноги и пошла перечитывать инструкцию,
оставленую хозяйкой. В инструкции про переключение
воды - ни слова. Ладно, думаю, вторая попытка. Встала
в ванну, пустила воду у опять ищу переключатель. А там
же два крана и два душа, и я еще и не знаю, какой из
них надо использовать. Нет, думаю, что-то тут не так -
невнимательно я, наверное, инструкцию читала. Опять
вытерлась, вышла из душа - и на кухню, инструкцию
перечитывать. Уже запомнила наизусть, как включать
плиту, автоответчик, видео, как бороться с живущими в
дому муравьями, а про переключение воды в ванной ну
просто ни слова! Зато замечательные инструкции по всем
другим поводам: "В этой квартире кроме нас проживают
многочисленные муравьи. Мы ставим им ловушки-отравушки
и постоянно давим, но это не помогает. Любимые места
их концентрации: электрический чайник, мусорное
ведро... Мусор лучше ходить выбрасывать во двор дома
напротив... Стиральная машина работает следующим
образом... Телевизор включается (пояснительные
картинки). Телефон... клавиша с зелёной трубочкой...
Плита!.. Поливай цветочки раз в три дня... Где
включаеся свет в туалете, коридоре и комнатах, ты
обнаружишь эмпирическим путём - удачи тебе." Помылась
я с третьей попытки.

ДОРОГИ И ВОДИТЕЛИ
Когда я уезжала в Москву, все напутствовали меня
скупым серьёзным "Пожалуйста, будь осторожна!" Приехав
на родину, я поняла, что самую большую опасность таят
в себе дороги (даже дураки по сравнению с ними
перекочевали на второе место). Похоже, профессия
дворника упразднена вовсе. Толстый лёд, наплывший на
мостовые, с асфальтовыми залысинами прикрыт снежным
месивом. В центре города мостовые, оказывается, очень
узкие и покатые - от домов к проезжей части идут под
углом. Мой дедушка-врач говорит, что
травмотологические отделения больниц забиты. Приехав в
Москву принцессой в замшевых ботиночках на тонкой
плоской подошве, в первые пару дней я старательно
обходила лужи. Потом перестала заниматься этим
бесполезным занятием. Я пыталась в обувных подыскать
себе более подходящую обувку и в одном на Маросейке, с
расположившимся в витрине подкупающим рекламным
плакатом "Крутые тапки за смешные бабки" осведомилась
у одной из продавщиц, как сделать так, чтобы ботинки
не скользили. Окинув профессиональным взглядом подошву
ботинка моей задранной вверх ноги, она изрекла:
"Натрите пластилином". Вторым советом было приклеить
на подошвы полоски пластыря или наждачной бумаги. И
тут я поняла, что я в Москве. И еще поняла, что жалко
нет рядом Довлатова...
Почти также, как дорог, опасаться в Москве следует
водителей, которых развелось там столько, что половина
не знает, что такое Садовое Кольцо, а другая половина
если и слышала, то выехать на него собирается
исключительно с помощью водительской интуиции, которая
заключается в том (цитирую водителя-ростовчанина,
вёзшего меня с Сокола на Первомайскую), чтобы
следовать за основным потоком машин - авось кто-то как
раз туда и едет. Оскорбление, наносимое водителю
автомобиля желанием пристегнуться, сравнимо разве что
с обидой рыночного торговца-грузина, перехватившего
взгляд покупателя на стрелку весов. В машинах холодно,
грязно и неудобно. Зато дёшево. Передвижение на машине
по Москве - самое дешёвое удовольствие из всех
московских. За пять долларов увезут на край света.

ДОРОГИЕ УДОВОЛЬСТВИЯ
Дорогим удовольствием оказалась одежда. Разнообразие
кофточек, блузонов и свитеров на вещевых рынках
"Динамо" и "Коньково" по своему ассортименту может
быть сравнимо разве что с выбором нарезок и прочих
мясных деликатесов в Нью-Йоркских магазинах. Но цены
на них мне показались непривычно высокими в сравнении
с Америкой - от тридцати до ста долларов за единицу
одежды, призванную в лучшем случае - украсить, а в
худшем – лишь заслонить собою тело.
Дорогим удовольствием также оказалась еда. Мне
обьяснили, что если покупать её в обычных магазинах
(хотя я не знаю, что значит по нынешним меркам
"обычный магазин"), то терпимо. А вот в супермаркетах
(магазинах, где всё удобно расположено, прилично
упаковано и в достаточном ассортименте) цены более
кусачие, чем в Нью-Йорке. Килограмм помидоров за 3
доллара - это, по-моему, для Москвы слишком... Странно
при этом, что поесть в кафе, баре или ресторане
сравнительно недорого - мы с приятелем прекрасно
поужинали в таком модном нынче около-литературном
клубе О.Г.И. за 15 баксов с носа с закусками, печёным
мясом и вином. И вообще, выбор блюд как-то подкупает -
селёдка под шубой, разнообразные салатики, мясо,
запечённое с сыром и луком... Хотя названия всем этим
российским яствам дают какие-то совершенно бестолковые
и непереводимые: сырные палочки "Северное Сияние" в
винном соусе "Виари", салат "Еврейский" (в составе
которого были, кстати, некошерные креветки), мясо
"Топаз" запеченное в кляре "Адмонто", и всё в таком
духе. 
Культура обслуживания при капитализме сильно выросла,
однако, пережитки еще случаются. На входе одного
едального заведения висело обьявление (теперь хранится
в моей коллекции): "Уважаемые дамы и господа!
Администрация ресторана "Солёный Пёс" оставляет за
собой право не пропускать и не обслуживать некоторых
из клиентов, по своему усмотрению."

АНТРОПОЛОГ ДИБРОВ
Повидалась я с разными интересными людьми и побывала в
некоторых диковинных местах. Приехала пообщаться с
Дмитрием Дибровым - ведущим известной ночной программы
НТВ "Антропология". 12 ночи. Идём длинными полутёмными
коридорами Останкино. Дима быстро вышагивает в
развивающемся кожаном пальто. Пол-часа до эфира. В
эфире у Диброва сегодня Макаревич с группой "Квартал"
- презентация нового песенного проекта. По дороге
выспрашиваю у него подробности о жизни: "Слушай, вот
так каждый день почти ночные передачи вести - это же
ужас, никакой личной жизни..." "Не говори, при таком
режиме не до девушек... Только некоторые соглашаются
подождать до конца эфира..." Влетаем в предефирную
комнатку - накурено и шумно, люди вперемежку с
инструментами, Макаревич стреляет у кого-то сигарету.
Диброва буквально уволакивают гримироваться, ассистент
отсчитывает минуты до эфира, все бегут в студию.
Те, кто смотрит по русскому телевидению "Антопологию",
помнят антураж совершенно белой и какой-то
безразмерной студии, где ни пола, ни стен, а сплошь
молочное пространство. На самом деле - это небольшой,
кажется, кафелем отделанный закуток, а вокруг него
толпа камер, свисающих с потолка, как колбасы в
гастрономе, микрофонов и несколько уходящих ввысть
пустых трибун по бокам. В прямом эфире Макаревич поёт
старые песни в новой обработке.- целый час кайфа.
Причем, у всех: сам Дибров пританцовывает, сидя на
стуле, духарятся участники проекта, и даже операторы
притаптывают ногами.
После эфира Дибров едет домой, переваривать ощущения
от передачи. "Спать сейчас всё равно не пойду -
говорит мне, - энергетика такая, что с ней надо еще
пожить, переварить всё." Спускаемся к машине, Дима
предлагает подвести меня до Китай-Города. Пытается
отыскать свою машину на запорошенной стоянке. Все
павильоны телестанции уже спят. Начало третьего ночи,
Москва, 26 декабря. Вдруг перед нами возникает
двухметрового роста женщина в длинной шубе, и,
обращаясь к Диброву, говорит чуть заторможенным,
напевным таким голосом: "Простите, а вы на телевидении
работаете? Я вижу, лицо, вроде, знакомое..."
-  Да, на телевидении.
- Скажите, - продолжает мадам каким-то обкуренным
меланхоличным голосом, - а вы не подскажете, как мне
туда попасть? - И она кивает головой в сторону входа в
телецентр.
- А зачем вам?
- Да вот, хочу интервью дать...
- Кому?
-	Ну, кому-нибудь... - неопределённо изрекает она.
-	Сейчас??
-	Ну хотя бы...
Дибров повнимательнее осматривает её сверху вниз.
- А зачем вам? Вы что, поёте, танцуете?..
- Да нет, я, в общем-то, занимаюсь другими вещами...
- Да? - вскидывает брови Дима, - И какими же?
- Ну вот влипла тут в какую-то историю, про меня все
европейские газеты писали. Хочу теперь сюда на
телевидение попасть...
- А живёте вы где?
- Да здесь и живу... – жест руки в сторону.
- То есть как? А ночевать где будете?
- Да вот здесь и буду, - девица отводит руку, указывая
в глубокий придорожный снег, и прибавляет: - Меня тут
побили на днях. Обокрали к тому же...
- Вот как? - Дибров, кажется, уже про себя что-то
понял, но стоит и с места не двигается. - А откуда же
у вас деньги?
- Друзья из Финляндии присылают...
- А гражданство у вас есть?
- Финское. Я за фина замуж вышла... - Как во сне
говорит женщина, - Потом назад вернулась. Потом
какой-то голландец появился... А потом какой-то маньяк
стал меня по телефону терроризировать...
- Так зачем же вам на телевидение? - с некоторым
нетерпением в голосе интересуется Дибров (я вообще не
понимаю, почему он так долго беседует с этой в
общем-то не вполне нормальной особой).
- Хочу рассказать об этом всем. Так что мне делать,
чтобы их заинтересовать?
- А вы сделайте что-нибудь, тогда они сами
заинтересуются. В милицию обращались? - как бы
предлагает альтернативный вариант Дима.
- Да у всей милиции мои координаты записаны. Увидят -
сразу поймают, - монотонным сонным голосом произносит
девица.
- Ну, девушка, прямо не знаю, что вам посоветовать. Я
же ведущий, а не автор программ... Удачи вам, - Дима
тащит меня к машине. Заводит мотор, включает мне
подогрев сидения, закуривает что-то ментоловое и
выдыхает вместе с дымом: "Да, диагноз ясен..."

НОЧНАЯ ЖИЗНЬ КАЗИНО "КОСМОС"
В тех же краях возле метро ВДНХ, в гостинице "Космос"
есть теперь казино с одноимённым названием. Мой
знакомый, спец по игре в бридж, повёз меня туда на
экскурсию, благо от казино я далека примерно так же,
как Старуха Шапокляк от балетной студии (посещение
декоративных игровых залов Атлантик Сити - не в счёт).
При входе у меня переписали что-то из пасспорта,
сфотографировали, проверили сумку и милостиво
пропустили. В зале, прокуреном и шумном, происходило
одновременно столько событий, столько эмоций таилось и
выплёскивалось наружу одновременно в разных точках
игрового зала... Друг Паша проводил экскурсию,
показывая мне разноцветные игровые столы, кратко
знакомя с правилами всяких игр. Иногда здоровался за
руку с крупье, перемигивался с ними и продолжал
экскурсию. "А это лучший в мире игрок в покер - Дима
Лесной", - Паша подвёл меня к человеку лет сорока с
лишним в неприметном сером костюме. Тот сидел за
игровым столом, позвякивая стопкой фижек и куря
сигарету. Рядом лежало еще две пачки. И вообще,
сигареты членам клуба бесплатно. Играли трое против
казино. Совершенно беззвучно. Костяшки пальцев
дотрагивались до зелёного покрытия стола как в
каком-то причудливом секретном ритуале. Глаза стреляли
по сторонам. Какие-то односложные нерусские слова
долетали то от одного, то от другого. Я не успевала
следить за тем, что происходит за столом, и стала
следить за лицами, одновременно вертя в руках
пластмассовую, взятую у кого-то из них напрокат фишку.
Один явно проигрывал, нервно курил и фишки копил
достоинством в 5 долларов, а не в 25 или 100. Лучшему
в мире игроку в покер было, кажется, на всё начихать.
Чуть нетерпеливым взглядом отца на школьном
родительском собрании он обводил зал.
А в это время жена Лесного нервно курила в буфете,
приканчивая не первую, кажется, рюмку, содержимое
которой по градусам явно равнялось температуре
больного в предкоматозном состоянии. На мой вопрос о
том, какой у её мужа процент выигрышей в сравнении с
проигрышами, она устало ответила, что в лучшем случае
- ничья, если не хуже...
Одновременно в казино имела место лотерея -
разыгрывали три приза: корзину с фруктами и алкоголем,
картину и автомобиль. Корзина досталась какому-то
невнятному товарищу, картина - человеку с такими
узкими глазами, что, при всём желании он не смог бы
разглядеть, что на той картине было нарисовано. За
автомобилем буднично вышел гражданин средних лет,
хозяйским жестом забрал ключи и отчалил, как будто эта
самая машина уже сигналила у порога. Остолбеневшие
участники лотереи всё еще нервно сжимали карточки со
своими номерами в надежде, что это был розыгрыш в
смысле шутка, а не розыгрыш в смысле лотерея.

НОВЫЙ ГОД НА НАГОРНОЙ
Новый год я справляла на метро "Нагорная". "Прямо в
метро?" - язвительно спрашивают меня друзья. Нет, не
прямо в метро. Двадцать минут от метро по шпалам. (Мой
приятель, кстати, встретил начало нового тысячелетия в
одиночестве в аэропорту города Цюриха - и ничего,
жив-здоров.) Метро "Нагорная" - хоть и не центр мира,
но была обещана гора, с которой можно кататься на
санках и горных лыжах - мол, прямо под боком, возле
дома, а также с горы смотреть на новогоднюю Москву. И
правда, прямо после полуночи мы поднялись наверх
посмотреть на "всю Москву", которая выражалась в
покуда-глаз-хватает-серых-трубах-заводов, и с гиканьем
съехали вниз на детских расшатавшихся санках. А часа
за три до полуночи и появления на телеекране Путина в
доме толклись незнакомые люди и море тараканов.
Девушка наряжала ёлку - за отсутствием ёлочных
украшений на хвойных лапах красовались печенья, жвачки
и денежные купюры. Туалетной бумаги в уборной не было.
Я ухватилась за газетную страницу и вырвала себе клок
с надписью "Счастливого и здорового вам Нового года!"
Стол уже был сервирован, но все толпились на холодной
кухне вокруг бытылки водки и банки с солёными грибами.
Были рюмки и одна вилка. Разлили. Каждый получил по
солёному склизскому грибу в свою протянутую ладонь.
Этот момент навсегда останется в моей памяти
стоп-кадром: последний час двадцатого века. Москва.
Нагорная. Простуженная грязная кухня, полузнакомые
люди и у каждого в правой руке - по рюмке, а в левой
горсти - по солёному грибу.

КОМПОТ
Со всеми московскими друзьями и знакомыми я пыталась
поговорить о смысле жизни, узнать, чем близкие мне
люди живут, и как их судьбы и взгяды на жизнь
изменились за последнее время. Оглядываясь назад,
понимаю, что большинство тех, с кем мне удалось
пообщаться, - журналисты или же люди как-то связанные
со средствами массовой информации. Хотя вру: налоговые
консультанты, игроки в бридж и графические дизайнеры
добавили немало в тот компот мнений о судьбах России,
который сварился в моей голове. В компоте всё очень
неоднозначно. Изюмом в нём плещется идея о том, что
такой свободной страны, как Россия, больше не сыщешь -
в ней, мол, всё можно. Подгнившими черносливинами
бултыхается мысль, что страна стоит на краю пропасти,
и уже занесла в неё ногу, о чем самой стране еще
неведомо, но все мы очень скоро будем под осколками
империи. Разварившимися яблочными дольками бродит в
компоте замечание, что в любой стране интеллигенции -
всего 7 процентов, поэтому власть в стране не может
быть этой интеллигенцией любима, так что власть должна
в основном рассчитывать на оставшиеся девяносто три
процента, а эти семь уж сами как-нибудь.... Гвоздичной
приправой резво плавает в компоте заявление о том, что
в России стало сейчас гораздо проще заработать, и что
каждый человек, умеющий хоть что-то делать и знающий,
где найти информацию о работах и подработках, может
запросто получать не меньше тысячи долларов в месяц.
Оранжевыми лепёшками кураги покачивается в компоте
мысль о том, что ни в какой другой стране журналистам
не будет работаться так интересно и производительно,
как в Росии, ведь трудно вообразить себе еще
какой-нибудь край земной, где интервьюируемый
представитель власти скажет, прямо смотря на
журналиста: "Вам как рассказывать - как всем, или как
на самом деле?"
Ну вот, рассказала я о своей поездке в Москву - не как
всем, а как на самом деле. Уезжать было тяжело. Россия
с её бесплановым метафизическим укладом жизни
развращает, расслабляет и притупляет бдительность.
Поживи я там еще пару месяцев – и я бы вряд ли вообще
вернулась в Америку – лень было бы до Шереметьево-2
доехать...
Бестолковая Родина, ты - как чемодан без ручки: и
тащить неудобно, и бросить невозможно.

Уже тут, но на самом деле всё еще там.
Улетела вечерним рейсом Москва-Нью-Йорк.
До сих пор на Покровке живёт моя пустота,
У неё бессонница, грустный взгляд у неё.

В мостовые бульваров впечатан мой шаг резной
Иностранной подошвы, и эхо его по дуге
Всё еще запоздало мечется меж стеной
И соседним домом в Потаповском закутке.

Еще помнит тепло моей шерстяной  руки
Запотевший поручень в тряском трамвае сыром,
Не остыли еще пахучие пирожки
В узелке у бабульки, торгующей возле метро.

Всё ещё шевелюра седых хризантем цветёт
В обезвоженной вазе, хоть вон уж какое число!
До сих пор не оттаял с рук поцелуев лёд,
И еще не досказано самое главное  сло.

Фотографий ворох - остаток недавних драм,
Благо фотоработник красок не поберёг.
Приходи, хирург, раздели меня пополам,
Можешь вдоль полоснуть, не захочешь - режь поперёк.

Если спросят меня: ну и где ж это вы, мадам,
Прохлаждаетесь, пока бьётся здесь ваша тень,
И зачем, право слово, вообще прохлаждаетесь там,
Да и кстати, кто целовал вас - блондин, шатен?

Плюс ли восемь часов или минус - не время ль решить,
И вообще разобраться с собой, вы на чьём берегу?
И когда вы, мадам, в двух мирах перестанете жить?
Я отвечу: простите, сама понять не могу...

Я и там, и не там, и не здесь, и везде, и нигде...
Карих глаз не сомкнуть в свете ночи и сумерках дня.
Скажут мне: при таком положении дел быть беде.
Я отвечу: ну значит ей быть, и оставьте меня.

Маша Школьник




back