Здесь сохранены мини-эссе, написанные для себя и самых
близких в середине 1999 года в Нью-Йорке.
Звуки и запахи
Память, я полагаю, есть замена хвоста, навсегда
утраченного нами в процессе эволюции, - пишет Бродский
в одном из своих эссе. У меня такой длинный хвост,
мамочки! Причем не такой, как у других (ведь разным
людям запоминаются разные вещи). Я запоминаю все
запахами и музыкой. Каждая мелодия (чаще - песня)
слышалась мною в определенный момент жизни, и поэтому
она связана с тем местом и временем. Я записываю
кассеты с названиями «Сборник 1, 2, 3, 4...», на
которых всякие песни, по которым я потом буду
вспоминать свою жизнь. Например, песня группы
«Мышеловка» «Моцарт» напоминает мне московского друга
Колю, а «Свидание» «Белой гвардии» - Англию. Вся
американская жизнь в моем сознании умещается в песню
Максима Леонидова «Каравелла» («Она прошла, как
каравелла...»). Все песни Веры Матвеевой ассоциируются
у меня с Димой Клейном, песня Киркорова (чего-то там
про любовь) - со временем моего проживания в Queens, а
еврейская песня «Эли, Эли» - с Нэшвиллом.
С запахами тоже все примерно так же. Я помню запах
папиного одеколона после бритья, которым он
пользовался, когда мне было 5 лет. Я помню что
«Фаренгейтом» пах человек, который меня обидел. Запах
гречки с молоком уносит меня в воспоминания о детском
саде. Запах гарелой помойки воскрешает воспоминания о
кострах в походах, и поэтому я его очень люблю. Самый
любимый запах - гарелого угля на железнодорожных
вокзалах (символ путешествий) И запах азона после
дождя (свободы). Я помню, как пах каждый человек, к
которому мне приходилось приближаться ближе, чем на
расстояние ладони. Как только я учую запах какой-то
парфюмерии, я могу сказать, кто из моих знакомых ей
пользовался. Поэтому насморок для меня - это конец
света. Но это уже другое воспоминание.
15 марта 1999
Утро
Утро - это время борьбы. Борьбы с собой. Это самое
отвратное время суток. Каждое утро, стоя с закрытыми
глазами под горячим душем и досматривая обрывки снов,
я думаю, а не лучше ли нырнуть назад под одеяло и
проспать пару лучших часов, а потом звонить на работу,
извиняться, говорить что умерла, проспала, заболела...
Но выхожу из горячего душа в холод комнаты, вытираусь,
и иду будить Асю. «Буник, у нас утро» - и какую-нибудь
веселую кассету в пасть магнитофону.
Утра у нас расписаны по минутам. Мы делаем одни и те
же движения каждый день, в одно и то же время. Я по
утрам всегда молчу, поскольку у меня вечно спросони
плохое настроение. Ася никогда лишних вопросов не
задает. Она мне: «Маник?» А я ей: «54». То бишь
температура такая. Потом Ася долго приводит свое тело
в порядок, а я в это время готовлю ей бутерброды в
дорогу. Молчаливый быстрый завтрак под прогноз погоды,
вынести помойку, сложить завтраки с собой, не забыть
ключи, деньги и пропуска, все это в молчаливом
утреннем тумане. В проклятом F-трейне, сидя или стоя,
читая или уткнув глаза в соседа напротив, я все равно
еще сплю. А просыпаюсь только, когда приезжаю на
работу и набираю на клавиатуре www.hotmail.com
17 марта 1999
Папа
Папа приехал к нам в гости в Нью-Йорк после
полугодовой разлуки. Погостил и, уезжая, оставил мне в
подарок ко дню рождения четверостишие:
О, старый мир: разбит, раскоронован,
А новый на квадраты разлинован.
И как мне все равно - не описать словами;
Я просто тихо счастлив рядом с вами.
«И как мне все равно - не описать словами» - эта
строчка дошла до меня совсем не сразу, но когда дошла,
то волосы на моей голове зашевелились. «Проклятый дар
всепонимания, а следовательно всепрощения», - это у
Бродского. Папа как раз этим даром и обладает. ..
18 марта 1999
На море
На море нельзя жить. Туда надо приезжать раз в год,
как на большой праздник. Долго паковать вещи в дорогу,
покупать шлепанцы, крем для загара и прочую приятную
ерунду. Надо останавливаться в отеле, чтобы консьерж и
ключ от номера, чтобы плеск воды и детский гомон за
окном, и ступеньки от порога прямо к воде. У меня
каждый раз при виде моря перехватывает дыхание. Пляж,
разморенные, пахнущие кремами тела, продавцы
мороженого, запахи из припляжных ресторанчиков и
жаровен, гомон, иностранный говор... Все равно, в
какой стране - России, Болгарии, Югославии, Израиле,
Америке, - у пляжей есть какое-то магическое,
магнетическое свойство. Туда всегда хочется вернуться,
вдыхать снова запах морской воды и подгоревшего в
жаровне масла, и ступать босыми ногами в раскаленный
песок, сжимая сандали в кулаке.
19 марта 1999
Про патетику (ответ Стелле)
Я совершенно не переношу патетики. От неё зубы сводит
и неприятные мурашки по затылку. Но понимаешь, такая
штука... Я часто над этим думаю... Мы не приучены
говорить о том, как мы любим наших близких людей. Это
кажется смешным. Ну чего это я буду говорить маме и
папе, как я их люблю? Obvious. Но потом жизнь
проходит, и оказывается - не сказал самым родным о
том, что ты к ним чувствуешь. Каким-то предуркам в
любовном бреду кричал, как ты их любишь, каким-то
проходящим знакомым объяснял, что ты к ним чувствуешь,
а самым-самым, без которых жизнь невозможна, ни разу
открытым текстом не сказал: «Я тебя люблю. Ты значишь
для меня в жизни - как никто другой. Без тебя мне
никак. Я благодарю небо за то, что ты есть...»
Конечно, если это повторять каждый день, эффекта не
будет. Конечно, это звучит патетично... Но хоть иногда
эти слова надо из себя выжимать, я так считаю, хоть
это и безумно сложно. Потому что не приучили. Потому
что непонятно, как на такое реагировать... Но иногда
это хочется, и это нужно сказать. И насрать на
патетику.
Февраль 1999
Концерты
Теперь надо привыкать к тому, что меня приглашают
давать домашние концерты. Домашние - гораздо уютней
недомашних, и атмосфера на них всегда теплее. Но есть
две трудности, с которыми я все время сталкиваюсь.
Первая - это то, что аудиторию надо «разморозить»: они
приехали откуда-то, они не знают, чего ожидать, и, как
пациенты перед приемом у врача, не знают, будет
больно, или нет. Так вот, процесс объяснения
слушателям, что больно не будет, требует больших
душевных сил. Вторая и самая главная сложность - это
не сами песни и их исполнение, а то, что между ними. Я
всегда про себя ругала того же Вадима Егорова за
повторяющиеся шутки и связки между песнями. И только
оказавшись, грубо говоря, на его месте, я поняла, что
невозможно бесконечно изобретать новые шутки и случаи
из жизни, и что переходы от песни к песне, в основном,
стандартные. Но все-таки надо учитывать, что есть
люди, которые следуют за тобой от концерта к концерту,
и говорить одно и то же несколько раз просто
неприлично, на мой взгляд. Поэтому надо работать не
только над повышением качества и количества песен, но
также и над тем, что говорить прозой. А в целом -
собственный концерт - удивительная вещь. Это только
подумать: 40 человек пришли на мой концерт, и каждый
мне подарил по два часа своего времени.. А в целом -
это 80 часов. Они мне подарили почти три дня...
24 марта 1999
Э-мейлы
Получать э-мейлы приятно.
Получать э-мейлы с комплиментами приятно вдвойне.
Получать э-мейлы с комплиментами от незнакомых -
втройне.
Получать э-мейлы с комплиментами от незнакомых мужчин
- в общем, схема ясна...
Вот я только что получила э-мейл. Само собой
разумеется, от таких э-мейлов солнце над Бродвеем
начинает светить чуть ярче. Вот он:
Добрый день,
Я получил URL на вашу страничку от своего приятеля. И
просто хочу сказать, что мне необычайно понравились
ваши стихи.
Большое спасибо.
Алекс Снитковский.
30 марта 1999
Веселое сумасшествие
Наступает весна, и хочется сумасшествия. К тому же
просмотренный на днях фильм «Силы Природы» заставил
меня задуматься над тем, что надо стараться в жизни
быть чуть более сумасшедшим. Непредсказуемым,
рискованым. Там была девушка - она совершала всякие
глупые поступки. То есть нерассудительные - вылезла на
крышу остановившегося поезда, например, и стала
кричать в небо. И вот молодой человек, который
влюбился в неё, полюбил её за то, что она не такая,
как другие, особенная. Я про себя подумала, что
каждому из нас нравится кто-то другой, не похожий на
нас самих. Мне, например, как полная моя
противоположность, нравятся молчаливые математики. Или
молчаливые программисты. Если принять за аксиому то,
что каждому нравится своя противоположность, выходит,
что математикам и программистам пора сходить по мне с
ума. Это все шуточки. Но мысль остается все та же:
слишком рассудительными и тяжелыми на подъем стали мы
в этой стране, где все запланировано, где жизнь течет
по расписанию, и почти совсем нету места веселым
безумствам, свидетельствующим о молодости души...
Я помню, когда я была еще девочкой, мы как-то в кругу
семьи сидели и решали, чего будем делать в выходные. И
папа предложил мозговой штурм - каждый называет места,
куда хочет поехать, пусть даже самые невероятные. Из
названных желаннух поездок в Америку, Питер, Ригу,
Таллин, полетов на Луну, на Марс и прочее, нами был
выбран Таллин. Мы собрали сумку, приехали на вокзал,
купили билеты и высадились в Таллине. День мы по нему
гуляли, а вечером сели в поезд и вернулись обратно.
Мама, папа, Ася и я. Кому сейчас такое под силу?
8 апреля 1999